Таблетки счастья — совсем не такой простой вопрос. Во-первых, отнюдь не абстрактный. Прототипы таких таблеток в нейрофармакологии уже есть, и нет ни малейшего сомнения, что в ближайшее десятилетие будут созданы их более эффективные и безвредные аналоги. Во-вторых, вопрос отнюдь не однозначный. При объективном рассмотрении таких таблеток «плохо» оказывается еще более поверхностной оценкой, чем «хорошо».
Счастье — вопреки сложившемуся мнению, совсем не субъективная вещь, а вполне объективная. Это оптимальное состояние центральной нервной системы, с одними и теми же характеристиками, общими для всех людей. С точки зрения нейрофизиологии, человек может быть постоянно доволен: ничего противоестественного, то есть нефизиологичного в этом состоянии нет. Когда Маяковский сказал: «Тот, кто постоянно ясен, тот, по-моему, просто глуп» это было эмпирическое наблюдение, из серии народных примет, типа «горе от ума». Хуже другое. Олдос Хаксли в философской фантасмагории «Этот дивный новый мир» устами своего героя так охарактеризовал людей, поддерживающих химическими веществами постоянное хорошее настроение: «Извините, у вас умерла душа». Связано ли счастье с деградацией интеллекта и души, а печаль — с развитием? Ответ на этот вопрос — величайший жребий. Если можно обойтись вообще без страданий на пути эволюции, значит «таблетки счастья» уже придуманные фармакологами — это крупнейший выигрыш человечества.
С точки зрения современной психиатрии и всех, прилегающих к ней психотерапевтических направлений, большинство психических заболеваний, и невротических расстройств характеризуется как «бегство в болезнь». Та же самая характеристика дается всем маниям, включая алкоголизм и наркоманию, а так же криминальному и другому асоциальному поведению. До середины девятнадцатого века, а точнее до учения о дегенерации Мореля основной причиной психических расстройств, к которым относились неврозы и психопатии (в том числе преступность), считалось влияние среды и стечения обстоятельств. Соматическому фактору (эндогенному, то есть внутреннему) придавалось второстепенное значение, а до знаменитого в «спора психиков и соматиков» — вообще никакого. Считалось, что чувствительные и тонкие натуры более предрасположены к тому, чтобы слететь с катушек, но произойдет это или нет, зависит от обстоятельств. Такие воздействия на человека, как несчастная любовь, предательство друга, потеря близких, разорение и другие беды, способны вогнать человека в черную меланхолию и повредить его рассудок, особенно, если человек духовно слаб и не верит в Бога.
К концу девятнадцатого века этот принцип психиатрического подхода был полностью отвергнут. Психозам и психопатии стали приписывать наследственное происхождение. Благодаря «теории о дегенерации» стала модной «евгеника» — наука об искусственном отборе и контроле над размножением человеческой популяции, основателем которой был двоюродный брат Чарльза Дарвина. Чуть позже стали появляться прогрессивные способы исследования мозга. У психически больных находили дисфункции и даже разрушения участков мозга, что, как казалось, подтверждает теорию о том, что нарушения являются врожденными и могут передаваться по наследству. Последователи евгеники считали, что преступников и безумцев нужно стерилизовать, чтобы оборвать наследственную патологию в поколениях и привести человеческий вид в здоровое благоденствие.
Самой противоречивой личностью в психиатрии девятнадцатого века являлся Ломброзо. В одной работе он доказал существование дегенеративного преступного типа, то есть показал, что психопаты криминального толка от рождения склонны к агрессии и имеют общие конституционные черты, свидетельствующие о дегенеративных наследственных признаках. В другой работе Ломброзо доказал связь эпилепсии и других психических заболеваний с гениальностью. Это противоречие уже тогда предъявило «евгенике» обвинение в несостоятельности. Одна и та же дегенеративная черта может дать в поколении сумасшедших или преступников, а может — гениев, плоды разума которых будут иметь для человеческой культуры и цивилизации большее значение, чем добросовестный труд обычных, то есть здоровых людей. Не смотря на это, теория наследственной дегенерации просуществовала до середины двадцатого века, и только после гитлеровской оккупации, любые намеки на евгенику, расизм и другие проявления фашизма стали подвергаться резкому осуждению.
Современная теория «бегства в болезнь», по сути, углубляет концепцию психиатрии восемнадцатого века о психогенных болезнях. Чем дальше в двадцать первый век продвигается человечество, тем очевиднее становится то, что соматические нарушения мозга часто не причина, а следствие неадекватной реакции на окружающий мир. Дисфункция мозга у человека при психозе или деменции, которая в начале двадцатого считалась верным признаком генетически ущербной конституции, сейчас часто рассматривается как реакция ткани мозга на неправильное использование человеком своего психического потенциала.
С точки зрения современной психиатрии здоровый человек отличается от психически больного только своими защитными механизмами. «Бегство в болезнь» является патологическим защитным механизмом, к которому человек прибегает, когда нормальные оказываются недостаточными. Это похоже на домишки-шалаши трех поросят, на которые дует волк и рушит один за другим, пока поросята не запираются в каменной крепости. Каменная крепость — это психическая болезнь. Когда шизофреника пытаются лечить от его раздвоения личности, лечение потому так редко дает результаты, что раздвоение — единственная возможность для шизофреника спасти себя от ужасных страданий. То же самое касается параноиков и других психически больных людей. Невротики, психопаты, социопаты прячутся в свою болезнь от зверя по имени депрессия. Пока им хватает невротических перегородок между их эго и окружающим миром, их болезнь не прогрессирует. Если волку удается разрушить их шалаши, им приходится искать более прочное укрытие — психоз, который отгородит их от реальности каменной стеной. Парадоксально, но душевная болезнь не порождает мучений, а является защитой от них. Психически здоровый человек счастлив, не потому что он психически здоров. Напротив. Он психически здоров, потому что счастлив, и у него нет потребности в бегстве в болезнь. Депрессия — это состояние несчастного человека, за которым, увы, может последовать шаг в сторону психической болезни. Если депрессия развивается и усугубляет страдания, психике приходится искать экстремальные защитные механизмы в виде более тяжелой болезни. Алкоголиков и наркоманов не научатся лечить, пока будут видеть в веществе, которое они употребляют, причину страданий, а не защиту от них. От чего защищается психика? Кто тот волк, который заставляет ее бежать и прятаться во все более и более прочные домишки? Это становится ясным, если рассмотреть, чего добивается мозг в результате психоза.
Шизофреник в одной из своих личностей чувствует себя могущественнейшим существом или даже богом, тогда как во второй ощущает свою ничтожность. Параноик одержим навязчивой идеей, связанной обычно с его ролью в истории. Маниакально-депрессивный больной периодически испытывает то манию величия, то презрение к себе. Психопат, невротик, наркоман, все пытаются изменить самоощущение: уйти в иную реальность — маргинальную, невротическую или наркотическую. Не нужно быть психиатром, чтобы обратить внимание на то, что абсолютно все причудливые виражи, на которые идет психика, совершаются человеком вокруг одного и того же чувствительнейшего места: собственной самооценки. Человек страдает от ощущения ничтожества и как результат: от желания собственного величия любой ценой, даже ценой галлюцинаций. Низкая самооценка вызывает депрессию, а депрессия, снижая самооценку еще больше, может привести к психическому расстройству и вызывать разрушение мозга, иногда необратимое. Мозг сумасшедшего буквально горит, словно человек сжигает мосты, связывающие его с реальностью, в которой ему нет места.
Мы рассматриваем психически больных с одной целью: понять, ради чего психика прибегает к саморазрушению. Если нас интересует счастье, нужно иметь в виду, что счастье — это такое состояние мозга, когда он способен поддерживать самооценку удовлетворенной, не прибегая к патологическим защитным механизмам, радикально искажающим реальность. В самом по себе радикальном искажении и связанном с ним саморазрушении для мозга нет надобности. Единственная надобность психики —психологический гомеостаз, что означает поддержание самооценки в удовлетворенном состоянии. Пока человек справляется с этим сам, он счастлив и поэтому здоров. Если не справляется и несчастлив, психика начинает искать патологические защитные механизмы. Пугающе и вместе с тем обнадеживающе выглядит вывод из всей этой психофизической картины. Человек, мучающий себя чувством вины и самоуничижения — самоубийца. Люди не просто могут позволить себе быть счастливыми, они обязаны быть счастливы ради своего психического здоровья. Чтобы быть счастливым, человек должен сознательно использовать защитные механизмы, поддерживающие его самооценку: самовнушение, самообман, самооправдание. Все то, отчего люди отговаривают себя, занимаясь разрушением «инфантильных иллюзий», в разумных дозах является не просто нормальными, а необходимыми для психики гигиеническими процедурами. Такими, как вечерний душ и утренняя чистка зубов. Если человек не будет пользоваться гигиеническими и профилактическими мерами, он может заболеть депрессией и запустить процесс саморазрушения.
Эффективность антидепрессантов нового поколения подтверждает эту теорию. Флувоксамин, сертралин, пароксетин и самый известный препарат этой группы флуоксатин (прозак) — это ингибиторы обратного нейронального захвата. Действие прозака заключается в блокировке обратного захвата трансмиттера серотонина. Хотя прозак уже сейчас рекламируют как «таблетки счастья», и многие подтверждают его чудодейственную силу, в том числе чудесное влияние возросшей самооценки на карьеру и личную жизнь, прозак несовершенен: в некоторых случаях неэффективен, в некоторых вызывает побочные эффекты. Интересен не столько прозак, сколько сама ингибиция обратного захвата. Во-первых, ингибиторы будут совершенствоваться год от года и становиться все более эффективными, безвредными, гибко приспосабливающимися к индивидуальным параметрам мозга. Во-вторых, эффект обратного нейронального захвата интересен, как одна их главных нейрофизиолгических причин человеческих страданий. На эффект обратного нейронального захвата можно влиять не только химическим путем. Любые нейротрансмиттеры реагируют на эмоции человека точно так же, как эмоции на нейротрансмиттеры. Можно сказать, нейротрансмиттеры — и есть наши эмоции, так прочна это взаимосвязь.
И рисуется любопытная картина. Если предположить, что усовершенствованный со всех сторон неопрозак создан, мягкий, адаптивный, с индивидуальным подходом и так далее, он останется все тем же ингибитором обратного нейронального захвата. Обратный захват — это то, что у одних людей от природы ли, от воспитания или по ненаучным пока, «кармическим» причинам происходит в меньшей степени, а у других в большей. Первые отличаются стабильным тонусом, жизнелюбием и позитивным восприятием. Вторые — постоянным самобичеванием, самообвинением и пессимизмом. Вероятно, химический ингибитор выполняет недоразвитую функцию души. Если у человека нет внутренних сил верить в Бога и любить себя как Его образ, серотонин, едва вырабатываясь, становится пленником, подвергаясь, так называемому, захвату. Но вероятно и обратное. Из-за того, что происходит захват, человек не может верить в Бога, так как постоянно живет в аду. Ингибиторы препятствуют захвату. Трудно сказать, прав был Олдос Хаксли, считавший, что искусственно заместив эту функцию души, можно способствовать ее умиранию, или правы современные медики, считающие, что в некоторых случаях нужно «научить организм быть счастливым», приучить его жить в условиях прекращения захвата серотонина, то есть в условиях счастья, чтобы настроить мозг на новую, неизвестную ему волну.
Во всяком случае, надеясь на будущие научные открытия, следует иметь в виду: любое депрессивное состояние — это опасная болезнь, из которой нужно выбираться. Позитивный аутотренинг и другие защитные механизмы, позволяющие законсервировать самооценку на стабильно высоком уровне, не всегда эффективны, однако, их действие направлено туда, куда надо. Кроме того, как и в случае тренировки правильной осанки, позитивное самовнушение развивает у самооценки мышечный корсет, приучая ее держаться прямо. Споры о пользе и вреде «таблеток счастья» будут продолжаться. Однако, уже сейчас можно сказать следующее. Лучше есть свежие фрукты, чем консервированные, однако консервированные фрукты намного полезнее, чем гнилые. Совсем гнилые фрукты не просто не полезны, а опасны, иногда смертельно. Свою самооценку нужно поддерживать любыми способами. Если не получается внутренними усилиями, то прибегая к помощи психотерапии и фармакологии. Пребывать в депрессии — это значит гнить, вместо того, чтобы жить.
© Марина Комиссарова
© 2009—2023 Марина Комиссарова