Вы хотите узнать свое будущее? Например, я — хорошее хочу, а плохое нет. Если речь идет о хорошем, то я готова смириться и подчиниться судьбе. А если о плохом, то я считаю, что человек — строитель собственного счастья. Одним словом, в вопросе с будущим, моя позиция — это оголтелая беспринципность.
Про моего приятеля Честерлея говорили, что он забавный парень, но крутой маг. Впрочем, я могу ошибаться. Возможно, говорили, что маг он забавный, зато парень крутой. Что касается меня, я была свидетельницей кое-каких чудес в его исполнении, но у меня никогда не повернулся бы язык назвать это странное существо парнем, тем более крутым. Сколько бы я ни размышляла над его кличкой, мне приходили в голову глупейшие ассоциации: сигареты «Честрефилд» и леди Чаттерлей со своим любовником.
«Какой ты хочешь обнаружить смысл в духовном имени? — говорил Честерлей. — Почему Махатму госпожи Рерих звали Мориа? Потому что госпожа Рерих позаимствовала его у госпожи Блаватской. Госпожа Блаватская повстречала своего Мориа в раннем детстве, а скорее всего, просто выдумала его, чтобы к ней не приставали с расспросами, откуда она такая умная. В той же ситуации госпожа Бейли вообще не стала напрягаться, а назвала своего махатму сердито: Тибетец. Представь, что после своей смерти я явлюсь перед тобой в качестве духовного наставника и назовусь… Москвичом. Вот когда ты затоскуешь об имени Честерлей, уютном как кресло джентельмена, пропахшее английским табаком и маслом бергамота».
Что Честерлей действительно умел делать превосходно, так это гадать на картах. Нельзя сказать, что он любил это занятие. Скорее всего, ему приходилось мне гадать, потому что он любил сидеть у меня на кухне. Гости в мой дом приходят крайне редко, потому что я их ничем не угощаю. А может быть, я ничем не угощаю гостей, чтобы они приходили ко мне пореже. Честерлея это абсолютно не трогало. То ли в подтверждение слухов о своем высоком посвящении, то ли в силу субтильной конституции, пищу Честерлей не любил, а воду пил из-под крана.
Питьевой воды в бутылках у меня дома, сколько душе угодно, и совершенно ее не жаль. Честерлей, однако, не доверял службам по доставке воды, а московскому водопроводу — напротив. «Самое главное в воде — это микроорганизмы, — говорил он. — А хлорка и ржавчина — мелочь. Заботиться нужно не о продлении лет, а о наполнении их дополнительным смыслом». По всей видимости, Честерлей считал, что простейшие, попадая в организм человека, делятся с ним мирощущением и своей девственной, незамутненной эволюцией, мудростью.
Трансовая речь Честерлея и его привычка смотреть на меня, не мигая, рентгеновским взглядом не вызывало в моем приземленном существе ничего, кроме колкого озноба. «Достал, Честерлей, — говорила я жалобно уже через двадцать минут возвышенной беседы. — Погадай мне. Или иди домой». Честерлей вздыхал и доставал из кармана колоду карт, которую он брал, собираясь в гости, а может быть, носил с собой постоянно, не зная, в какой день непослушные ноги куда его приведут.
Чудеса начинались сразу же, как только пальцы Честерлея начинали мешать колоду. Из колоды одна за другой вылетали карты. Честерлей аккуратно вкладывал вылетевшие карты обратно в колоду, продолжал мешать, но те же самые карты вылетали вновь. Обычно их было немного: штуки две, три. Иногда больше. Однажды колода вела себя совершенно спокойно, не выкинув ничего. А как-то раз карты летели одна за другой, словно посходили с ума. «Не психуй, — сказал мне тогда Честерлей. — Выпей валерьянки». Чудо заключалось в том, что по выпавшим из колоды картам Честерлей точнейшим образом делал вывод о том, что меня в тот момент более всего волновало.
«Семерка пик, семерка крестей и дама червей, — говорил, например, он. — Ты расстраиваешься, что важная деловая встреча отложилась на неопределенный срок, но винишь почему-то только себя». «А на самом деле?» — подпрыгивала я, потому что мерзавец Честерлей — словно в воду глядел. «Не знаю, — меланхолично говорил он. — То, что летит из колоды — это твои страсти и страхи. Сейчас разложу, увидим, что там на самом деле».
Если вы, как я в школьные годы, развлекали себя гаданием на колоде из тридцати шести карт, вы, может быть, помните, что все шестерки означают дороги, семерки — свидания, восьмерки — разговоры, девятки — чувства, десятки — интересы, валеты — хлопоты, дамы — женщин, короли — мужчин, а тузы — дома.
Впечатлительная девушка может стать заложницей гадания, если ей выпадет пиковый король с пиковой девяткой, а назавтра около нее действительно возникнет некто благородный со своей страстной любовью. Практика гадания, однако, большинство временных заложниц разочаровывает. Карты ложатся хаотично, дорога одного короля может оказаться рядом со свиданием другого, а собственная любовь — в доме неизвестной дамы. В карточном раскладе оказывается столько путаницы, что гадать самой себе вновь и вновь способна лишь влюбленная бездельница, да и та с одной целью: увидеть однажды любимого короля рядом со собственной дамой и какой-нибудь подходящей девяткой.
Карточные руководства, даже самые уважаемые из них, книги девицы Ленорман или Ключи Элифаса Леви для младших арканов, имеют в практическом смысле очень мало значения. Выучить наизусть толкования тысячи комбинаций Ленорман так же трудно, как и воспользоваться на практике системами Леви и Папюса. Еще больше усложняет картину распространенное мнение, что все известные гадатели были ясновидцами, а карты и другие подручные средства использовали для отвода глаз, чужих и своих тоже, до некоторой степени.
«Честерлей, откуда ты знаешь, что у меня в голове, что на сердце, а что в секрете? — спрашивала я своего приятеля. — Ты что, ясновидец?» «Еще не хватало, — морщился Честерлей. — Ясновидеть твои глупости и смешные опасения. Ты думаешь, для этого я отдаю столько сил духовной работе? Мне было бы жаль потратить даже джоуль своей драгоценной энергии на то, что копошится в твоей голове и переливается из пустого в порожнее. Ты же видишь сама, я вынимаю карты и смотрю, что на них нарисовано. Еще ни разу я не назвал шестерку королем, а крести червями». «Я не буду спрашивать, Честерлей, зачем ты таскаешься ко мне, считая меня дурой, — вежливо ответила я. — Объясни лучше, почему, когда вынимаю карты я, мне не понятно о себе ничего, а когда вынимаешь ты, тебе понятно обо мне все?»
«Я таскаюсь к тебе потому, что ты — духовная сущность, погрязшая в безделье и суете, — важно сказал Честерлей. — Мне интересно в тебе то, что самой тебе в себе не интересно, и о чем ты даже не хочешь думать. Думаешь ты о примитивных вещах, но нагружаешь эти вещи таким количеством эмоций, что даже простейшая картина — карточный расклад, кажется тебе сложной. Посмотри сюда: что лежит слева от дамы червей? Можешь растолковать эти карты?» » Не могу, — с готовностью ответила я. — Девятка пик, валет пик и шестерка червей. То ли сексуальное влечение, то ли, наоборот, возвышенное чувство, связанное с такими же хлопотами и с моею дорогой. Ну как это можно растолковать? Кто-то в отношении меня чего-то хочет и даже чего-то может. Но кто и чего?»
На минуту Честерлей замер. «Какой позор! — сказал он потом. — Ты пишешь в глянцевые журналы об эзотерике и не понимаешь простейших символов. Гадание на тридцати шести младших арканах, то есть на обычной колоде построено на элементарном принципе. Раскладке в форме креста. Север, юг, восток, запад. Голова, ноги, правая рука, левая. В центре сердце. Крест — это символ физического воплощения. Ты хотя бы понимаешь, почему гадание работает?» «Потому что… — начала я. — Лучше сам расскажи, Честерлей. А то опять начнешь меня позорить».
«Может быть ты думаешь, что символы — это то, что одни люди выдумали, а другие запомнили? И переписывают из книжки в книжку, тратя на переводы, толкования и комментарии тысячи жизней. Лучших жизней, обрати внимание. Это достойнейшие из людей, а не легионы безумцев!» «Прекрати, Честерлей, — попросила я. — Я прекрасно понимаю, что люди не придумывают законы, а открывают их. Я догадываюсь, что символы отражают основы бытия».
«Символы отражают твои основы, — сказал Честерлей. — Бытие — это ты. Ты маленький цветок с многоэтажной корневой системой. Корневую систему ты не осознаешь, но оторви тебя от нее — сознание умрет, а корень останется и родит новый цветок. Сознание — это то, что мы называем Я. Это кокетливый флюгер на башне старинного замка. Дурацкий колпак на голове шута. Колпак может быть очень важным, но он ни на что не влияет. Только волнуется по любому поводу и тревожно звенит бубенцами.
Когда ты вынимаешь из колоды наугад несколько карт, это твой колпак пытается вступить в диалог с головой и выяснить, что у той на уме. Вести диалог очень сложно, потому что голова — умная, а колпак — дурацкий. Представь, что ты пытаешься объяснить что-нибудь глухонемому. Эта затея обречена без специальной азбуки глухонемых. Такая азбука станет посредницей между вами, той самой символической системой, с помощью которой глухонемой сможет тебя понять. Любая символическая система, в том числе система карточных гаданий — это посредник между бытием и сознанием. Она должна быть достаточно простой, чтобы ограниченное сознание могло ее воспринять, и одновременно многогранной, чтобы отразить бытие.
Карты — это упрощенная, но вместительная модель бытия. Наиболее вместительна, без сомнения, колода Таро. Обычная колода из тридцати шести карт — это часть младших Арканов Таро, то есть совсем упрощенная модель. Такая кастрированная колода не способна дать ответ ни на один серьезный вопрос, однако те вопросы, которые имеешь в виду ты, когда вопишь: „Погадай мне, Честерлей“, настолько суетны, что тридцать шесть младших Арканов с ответами справляются» «Отлично справляются, — заметила я. — Но как?». Честерлей посмотрел на меня с сожалением.
«Гадание — это попытка сформировать картину будущего, — сказал он. — Что такое будущее событие? Это следствие определенных причин. Как в азбуке содержится весь словарь языка, так колода карт включает в себя набор всех возможных причин. Если тебя интересует вопросы суеты, тебе не нужны старшие Арканы, выражающие причины тонкого плана, а достаточно видеть влияние самых грубых сил. Шестерка означает независимое движение. Семерка — движение к объекту. Восьмерка — вербальную активность. Девятка — влечение. Десятка — осмысленную потребность. Как ты видишь, имеется в виду одна и та же сила, в которой с каждой следующей цифрой на порядок увеличивается духовный компонент. Карты с единицы до пятерки не входят в простую колоду. Это уровни центробежных сил атома и первичных инстинктов. Система цифрового ряда работает, потому что идеально отражает устройство мира, в котором дух сначала спустился в грубую материю, а потом начал подниматься, увлекая эту материю за собой и по мере восхождения постепенно превращая ее в дух.
Масти карт— направления, в которых действует сила. Мастей четыре, потому что физическим миром управляют четыре кардинальные стихии. Кубки Таро или черви простой колоды относятся к стихии воды, сфере чувств. Динарии, то есть буби — к стихии земли, сфере благ. Жезлы, то есть крести — к стихии воздуха, сфере социума. Мечи, то есть пики — к стихии огня, сфере войны. Часто масти карт означают не направление силы, а принадлежность даме или королю этой масти.
Событие формируется из совпадающих в одном направлении сил минус собственные противодействующие силы минус силы врагов плюс силы друзей. Событие — это воплощение силы, которой не помешали воплотиться. Желанное событие может не произойти никогда, если сила нейтрализуется кем-то и чем-то или направляется в другую область».
«Постой, Честерлей, — перебила я. — Ты можешь не просто гадать мне на будущее, а помочь сформировать желаемое событие? Раз ты так хорошо представляешь, из чего это событие состоит». Честерлей посмотрел на меня нежно. «Ты забываешь одну деталь, — сказал он. — Ведь я достаю карты наугад. Не выбирая. Моими руками управляет не сознание, а твое бессознательное, к которому обращен твой вопрос. То же бессознательное управляет силами при формировании события. Можно ли в этом случае влиять на будущее? Можно. Если твое сознание осознает часть бессознательного. Это уровень высокого духовного развития, о чем я всегда пытаюсь говорить с тобой, но ты слишком быстро начинаешь скучать и ныть: „Погадай, Честерлей. Или иди домой“. Разве я не прав?»
…Зануда Честерлей. Что с него возьмешь?
© Марина Комиссарова
© 2009—2023 Марина Комиссарова