Что можно сказать о людях, кроме того, что все они смертные? Они — маньяки. Наркоманы и трудоголики, алкоголики и эротоманы, коллекционеры и меломаны, обжоры и графоманы, религиозные фанатики и азартные игроки — ликов у одержимости легион, но все человеческие страсти скроены по одному образцу.
По какому образцу скроены страсти? Доктора (человеческих душ) называют таким образцом материнскую пуповину. Без пуповины инфантильному существу тревожно и одиноко, он ищет защиты и сопричастности, поэтому цепляется за все и привязывается, вместо того, чтобы самостоятельно взрослеть. Лично я про пуповину и материнскую утробу ничего не думаю, неэстетичные слова и образы какие-то… гинекологические. Я думаю о следующем. Человек рожден для счастья как птица для полета. Но т. к. летать человек, в основном, не может, он ползком ищет лужу кайфа и плавает там как земноводное, выпучив от удовольствия глаза. Что касается докторов (человеческих душ), они и сами будь здоров маньяки, т. е. ни за что не упустят возможности обзавестись портативным аквариумом, чтобы пускать в нем сладкие пузыри.
Еще я представляю себе сверхлюдей. Например, андрогинную пару, которая решила завести своему детенышу человечка, чтобы ему было с кем играть. Приходит такая андрогинная пара в зоомагазин и выбирает человечка со всякими причиндалами. Наилучший корм выбирает, резиновые игрушки, удобную сумку-переноску. А продавец-консультант советует: «Возьмите еще, не забудьте, аквариум со специальным эмбриональным коктейлем или по отдельности — стимуляторы и антидепрессанты, иначе ваш человечек все время будет пребывать в стрессе. Или даже сдохнет от тоски. Вашему дитю это надо?» Смотрит андрогинная пара, и действительно, на клетке, в которой сидит человечек и сосет лапу, табличка: «Хомосапиенс. Культивированная особь. Химически зависима. Нуждается в искусственном восполнении энергетических затрат». «А нельзя ли нам что-нибудь попроще? — спрашивает пара, — Дикого какого-нибудь человечка, естественного. Чтобы ел, пил, справлял нужду и был доволен. А то мы целый день на работе, вдруг наш детеныш не справится с его энергетическими затратами». «Попроще, это только неандерталец, — говорит продавец-консультант. — А неандертальцев сейчас на складе нет. Возьмите макаку. А если совсем разумное что-нибудь хотите, самодостаточное… Ну не знаю, родите своему малышу братика. С хомосапиенсами, если честно, — морока».
Если честно, нам самим с собой — ужасная морока. И бесконечная возня. Можно даже сказать, война. Покой нам только снится. По утрам из уютного облака сна нас выбрасывает будильник бестактным пинком. Как собрать себя по кровати и поставить на ноги? Какую морковку придумать для своего ленивого осла-организма. Мысль о бодрящем кофе вызывает желание обратиться к близкому человеку со словами: «Слушай ты, близкий человек, почему ты забыл такую приятную и благородную привычку — носить мне в постель утренний кофе? Не стыдно тебе? Значит, когда ты меня завлекал и всячески обезоруживал, кофе в постель принести казалось тебе занятным. А теперь облом? Нелюбезное твое поведение». Если близкого человека под рукой нет, приходится обратиться к себе. «Ну вставай, неподъемная ты колода. Времени на личную гигиену не останется. Ну представь себе вкус кофе во рту? Убедительно? А сахара побольше? Сливки…джем. Что — лишний вес? Не думай сейчас о грустном. Сейчас для нас главное — встать». И так далее, в течение дня. Волоком по жизни, то с кнутом, то с пряником. «Ну закончи ты эту скучную работу, возьми себя в руки. Ведь нет же других вариантов. Босс с тебя завтра голову снимет. Давай, соберись с силами. А потом утешим себя чем-нибудь приятным… в приятной компании. Выпьем пива в качестве моральной компенсации. Что — жена? Не думай сейчас о грустном. Сейчас для нас главное — разделаться с этой байдой».
Жизнь выглядит терпимой, если кнуты чередуются с пряниками. Жизнь кажется несчастной, когда пряников меньше, чем кнутов. И жизнь становится невыносимой, если пряников нет совсем. С самого рождения человек (как и человечество) занят поиском Большого Пряника. Бесконечного, непрерывного кайфа. Нельзя сказать, что такого кайфа не существует. Есть. Но называется этот кайф, к сожалению, грустным словом. Смерть.
Большинство читателей с тем, что кайф — это смерть, не согласны. Еще бы! Кайф — это жизнь полной чашей, а смерть — наоборот. Существуют, конечно, краеугольные камни. Наркотики, например. Или алкоголь. От никотина умирают лошади. От кофеина — гипертоники. От обжорства случается такая неприятность. От экстремального спорта, бывает. Но кто, например, упрекнет человека в том, что он собирает марки? А он, допустим, от этого дела впадает в конвульсивный экстаз. И на здоровье! Мало ли сколько можно придумать себе безобидных удовольствий? Рыбалка, секс в презервативе, туризм, органная музыка, лыжные прогулки … Еда в разумном режиме. И алкоголь — немного, и кофеин — иногда, и хороший табак, если редко, и наркотики, если с умом. Принцип обращения с кайфом кажется очень несложным. Все, что мы принимаем внутрь, должно приниматься умеренно. Все, чем наслаждаемся извне — держаться под контролем. Любимая работа считается идеальными источником кайфа, а человек, способный извлечь кайф из повседневных дел — счастливчиком.
«Страдалец дрожит и перестает владеть собой, он подвержен припадкам ажитации и депрессии. У него измученный вид…Как и в случае других подобных веществ, новая доза яда приносит временное облегчение, но ценой дальнейшего страдания в будущем». О каком яде идет речь? О наркотике, не так ли? Это описание сделано британскими фармакологами конца восемнадцатого века Эллбутом и Диксоном относительно… кофе. А вот, что они писали про чай. «Через час или два после завтрака, когда был принят чай, тягостная потеря сил может охватить страдальца, так что говорить ему будет удаваться с большим усилием. Речь может стать слабой и неразборчивой. Из-за несчастий, подобных этому, могут быть испорчены лучшие годы жизни». В Китае курение табака было запрещено в то время как опиум употреблялся свободно и повсеместно. Кофе был объявлен вне закона в Арабском мире около 1300 года, когда гашиш считался безвредным снадобьем для тела и души. Ажитация и депрессия, припадки безумия и лихорадочный поиск кайфа — характерное состояние не только наркомана, но и страстно влюбленного, разлученного с возлюбленной. Ломка, которую испытывают азартные игроки, не уступает страданиям кокаиниста. Оставленный без идола фанатик по силе мучений даст сто очков вперед морфинисту, потерявшему доступ к веществу.
Если бы я решила придумать афоризм я бы сказала так: «Не важно, на что ты подсаживаешься, главное — место, которым ты садишься». Место, которым люди подсаживаются на кайф, устроено очень просто. Это центр управления энергобалансом, отвечающий за активность человека. В норме бодрствующий человек должен быть постоянно активен, только в этом случае он находится в гормональном равновесии (счастье). Однако, в норме человек бывает примерно лет до трех, когда никакие угрозы родителей не способны заставить ребенка сидеть смирно и никуда не лезть. Взрослый человек учится бездействовать, запас адреналина не расходуется, и его избыток блокирует выработку эндорфинов. Недостаток эндорфинов вызывает в организме дискомфорт, похожий на алкогольную интоксикацию — похмелье. Вместо того, чтобы начать активную деятельность и заработать эндорфины естественным путем, человек ищет вне себя нечто, способное отвлечь его от страдания. Он переносит внимание на еду, погружается в телевизор, уходит с головой в любовь или пьет алкоголь, стремясь разорвать связь между сознанием и ощущениями. Отвлекаясь, человек притупляет боль, но не решает проблему, а лишь усугубляет ее. Теперь, если он ненароком приходит в себя, он вынужден столкнуться не только с болью, но и с полным бессилием перед ней. Он вынужден окружить себя плотным кольцом вещей, которые стали его неотъемлемой частью. Он уже не бывает просто человек, он человек-еда-телевизор-любовь-алкоголь. Лишившись одной из своих привязанностей, он чувствует себя потерявшим жизненно важный орган.
И пусть бы жил себе, как умеет, этот странный человек, убегающий от себя. Увы. Убежать от себя можно только в кайф, поглощающий личность полностью и не оставляющий ни малейшего шанса очнуться. Догадались, что это за кайф? Я не буду повторять это грустное слово.
Для маньяков, то есть собственно, для нас с вами, для людей, есть хорошая новость. Ученые вдоль и поперек изучили наркотик морфий и сделали выводы о природе счастья. Известно, что синтетические опиаты и природные эндорфины ( называемые гормонами счастья), действуют на человеческий мозг одинаково. Это действие заключается в обезболивании. И только. Счастье, таким образом, — не особое состояние, требующее специальных энергетических затрат, а всего лишь отсутствие страданий. Каждый раз, когда человек избавляется от душевной боли, он естественным образом погружается в экстаз. Учитывая, что боль — сигнал о дисбалансе в организме, счастье — не иллюзия и не утопия, а норма для здоровых людей. Счастливый человек с точки зрения химии — это человек, сумевший использовать энергию высвобожденного адреналина. Только в этом случае, начинают действовать эндорфины, и наступает блаженное удовлетворение. Строго говоря, гормон счастья — это адреналин, если человек тратит его на активную деятельность. Высвобожденный, но неистраченный адреналин можно назвать гормоном страдания.
У фантастической истории про сверхчеловеческую пару, их детеныша и хомосапиенса, купленного в зоомагазине, может быть симпатичный финал. Приходят как-то раз родители-андрогины с работы, а их детеныш говорит: «Смотрите, предки. Видите, как повеселел мой человечек? Я тут от нечего делать просканировал ему череп и хорошенько изучил его мозг. Оказалось, никакой он не гомункул, а нормальный парень. Все у него на месте, почти как у нас. Тогда я попробовал эту бурду, которую вам подсунули в зоомагазине, и чуть не обалдел. Руки у меня отнялись, ноги тоже и началось тошнотно-рвотное состояние. Я его спрашиваю: «Муся, тебе что, нравится эта дрянь?» А он мне: «Без нее я чувствую дискомфорт и тревогу». И знаете, что я понял, дорогие мои предки-андрогины? Хомосапиенсы впадают в панику от любой не похожей на сон эмоции. То, от чего мы подпрыгиваем вверх и летим, кажется им болью, и они ложатся на землю. Я ему говорю: «Чукча, жизнь — это дискомфорт! Что ты прячешься? Наслаждайся внутренним движением. Смотри, как бьется сердце, мускулы напряжены, внутренности горят. Стресс — это хорошо. Это источник жизни». А он дрожит от страха и говорит: «Не-ет, стресс это плохо. Лучше мне расслабиться». Они привыкли расслабляться, вы поняли? А напрягаться не любят, не нравится им напрягаться. Воспитание, одним словом, неверное. Дезорганизация».
© Марина Комиссарова
© 2009—2023 Марина Комиссарова