Сексопатологи скажут честно, если их об этом спросить, что дела с мужской сексуальностью на сегодняшний день очень плохи. Особенно по сравнению с тем же самым, несколько десятков лет назад. И с каждым годом все хуже и хуже. Если на основании имеющихся данных построить график прогрессии, окажется, что через полвека большинство тридцатилетних мужчин превратятся в импотентов, а двадцатилетним станет лень бегать за девушками, потому что неохота.
Лично я ни в какие графики не верю. И вам не советую. Траектория эволюции не линейна. Кризис мужской сексуальности, мне кажется, вполне закономерным, а так же весьма плодотворным, как любой кризис. Что настраивает меня на оптимистичную точку зрения? Следующее. Когда пессимисты делают подобный прогноз, они руководствуются тем, что на мужскую потенцию влияют два фактора, которые с годами обещают лишь возрастать. Это экология и стресс. К экологии относится не только общее загрязнение окружающей среды, но и использование в пищу мяса, насыщенного синтетическими гормонами, а так же продуктов из сои, обладающей эстрогенными свойствами, то есть свойствами женских гормонов. Считается, что физиология мужчин не выдерживает канцерогенной и гормональной атаки, а психика чрезмерно перегружена стрессом, особенно в условиях мегаполиса, информационного бума и рыночной конкуренции. Знакомо? Так вот. Я уверена, что все она выдерживает. Во всяком случае, дело совсем не в этом.
В подтверждение своих выводов предлагаю рассмотреть пример женской сексуальности. В то время, как мужчины (якобы от экологии) стали менее сексуальными, женщины, находясь в той же самой экологической ситуации, становятся с каждым годом все более и более сексуально заинтересованными. Если по примеру все тех же сексопатологов провести исследование среднестатистической женской потенции (физического влечения) несколько десятков лет назад и сейчас, а потом составить график прогрессии, окажется, что через полвека тридцатилетние дамы превратятся в обезумевших от похоти нимфоманок. Не стоит думать, что возрастающие из года в год сексуальные потребности женщин связаны с угасанием потребностей мужчин. Неудовлетворенная сексуальность имеет свойство угасать, а не расти. Женщины должны были бы утрачивать интерес к сексу, теряя полноценных партнеров, если бы их сексуальность не стимулировалась. Чем же стимулируется сексуальность женщин и не связано ли это с тем же, что угнетает сексуальность мужчин?
Следует обратить внимание на то, что и сексуальная активность женщин, и сексуальность мужчин физиологически зависит от одних и тех же гормонов, в основном от тестостерона, и если бы экология принципиально влияла на уровень тестостерона мужчин, она одновременно должна была снижать тестостерон женщин. Ничего подобного. У мужчин и тестостерон, и сексуальнсть снижается. У женщин — то и другое растет. В связи с этим мы с чистой совестью можем выключить фактор экологии как причину снижения мужской сексуальной активности. Точно так же мы можем поступить с фактором стресса. Хотя информационный и социальный стресс мужчин выше, чем женский, в среднем у тех и других он растет с каждым годом, и должен был бы влиять на обе группы одинаковым образом. Если этого не происходит, значит стресс как и экология не является определяющим фактором в свете этой проблемы.
Фактором может быть нечто, что влияет избирательно лишь на мужчин. По всей видимости, один и тот же фактор, отрицательно влияющий на сексуальность мужчин, загадочным образом влияет на женскую сексуальность положительно.
Фактор один. Он единственный и не может быть никакого другого. Нечего даже искать. К тому же этот фактор совсем не загадочный, а всем очевидный. Это — ломка патриархальной модели брака. Именно то, о чем говорят мужчины на мальчишнике, ругая женщин за мужиковатость, а женщины — на девичнике, распиная мужчин за женоподобность. Осознание этого не означает, что для возвращения мужской силы следует сломать существующую модель и восстановить патриархальную. Нет. Что выросло, то выросло. Главное понять, что это есть, принять и научиться с этим жить. А еще лучше начать извлекать из новой модели новые стимулы.
По отношению к, так называемой, новой модели люди делятся на две категории. Одни полагают, что никакая смена ролей не должна мешать половым органам мужчин и женщин жадно стремиться друг к другу. Другие считают, что смена ролей полностью закрывает для мужчины возможность чувствовать себя рядом с женщиной мужчиной. Ту категорию людей, которые вообще ничего о смене ролей не думают, мы рассматривать не будем, поскольку в данном случае нам нет от них никакого толку. Правда же заключается, как всегда, в разумном синтезе двух радикальных точек зрения. Смена ролей, безусловно, мешает половым органам мужчин и женщин жадно стремиться друг к другу. Но эта смена ролей не закрывает для мужчины возможности чувствовать себя рядом с женщиной мужчиной, а всего лишь заставляет его изменить свои представления о мужской роли.
В целях объективного анализа следует рассмотреть, во-первых, как смена ролей мешает половым органам и так далее, а во-вторых, как мужчина может изменить свои представления и тому подобное.
Начнем с органов. Дурацкое заблуждение людей, мышление которых кастрировано материализмом, рассматривать органы так, как будто это нечто автономное. Дескать есть орган, у него есть функция, и если орган здоров, он справляется с этой функцией на ура. При этом совершенно упускается из виду, кто кричит ура. Ура всем нашим органам кричит мозг. А мозгу — сознание. Часть нашего сознания погружена во мрак бессознательного, однако, бессознательное не инстинктивная область, а сфера ассоциаций, впечатлений и установок. Короче говоря, область исключительно человеческая, а точнее выражаясь, культурная. Бессознательное именно потому и считается коллективным, что в нем минимально отражена личность человека, а максимально представления, традиции, обычаи, мифы и прочие ритуалы общества, в котором человек рос, а значит где формировался его мозг.
Половое влечение мужчины к женщине не рождается само по себе, по причине особой функции органов. Напротив. Сама функция органов развивается и закрепляется благодаря половому влечению, которое в данной культуре принято испытывать и реализовывать подобным образом. Гомосексуалисты, фетишисты, педофилы, зоофилы (да простят меня первые за такую аналогию) и прочие первертированные граждане, количество которых в обществе зависит от степени сексуальной свободы, то есть большей или меньшей вариативности сексуальных моделей — лучшее тому доказательство. Чем более анархично в отношении сексуальной культуры общество, тем больше всевозможной специфики появляется в половой жизни его граждан. В жестко ориентированных культурах, например в религиозных и многих архаических, граждане отличаются тем, что их абсолютное большинство обладают одинаковыми сексуальными вкусами, не характерными для другой культуры. Например, племена, где все мужчины как старшие воины ведут активную сексуальную жизнь с юношами, как младшими воинами (понятно, что приказом эрекцию не вызовешь и особенно не поддержишь, для этого необходимо физическое влечение, однако физическое влечение это тот же приказ, просто заложенный глубоко в подкорку цивилизацией). А рядом племена, где гомосексуализм не наблюдается даже на уровне случайного процента. Или общества, где в сексуальных целях принято использовать животных. И общества, где этого никогда не хотелось никому, кроме безумцев.
Одним из частных примеров запрограммированности сексуального поведения может служить поцелуй. Большая часть мира целует губы полового партнера, воспринимая этот свой жест как инстинктивный, возникающий сам собой изнутри сексуального влечения. При этом в мире есть народы, которым целовать губы просто не приходит в голову. Таким образом, нужно четко понимать, что изнутри сексуального влечения людей рождается лишь то, что заложено в сексуальную программу общества плюс небольшие индивидуальные поправки (специфические вкусы и извращения) в амплитуде допущенной, пусть и негласно, той же самой программой вариативности.
Сложность сексуальной жизни современных мужчин заключается в том, что они живут в период глобального разлома стереотипов. К стереотипам нельзя относиться презрительно. Избавиться от стереотипов невозможно, это означало бы избавление от представлений, понятий и языка, стереотипы можно лишь изменять. На глубоком уровне стереотип — это архетип — символ, управляющий основными функциями. Когда внешние и более подвижные, социальные стереотипы ломаются, это ведет не к изменению архетипов, так как они бессознательны, прочны и инертны, а к дисбалансу. Упрощенно выражаясь, сексуальность мужчины имеет некий фундамент, а ему навязывается роль, не соответствующая этому фундаменту. Изменение архетипов происходит куда медленнее, чем ломка стереотипов, и требует смены многих и многих поколений. Для того, чтобы сексуальная функция выполнялась полноценно, необходимо совпадение культурных архетипов, социальных стереотипов и индивидуальных вкусов личности. Если этого не происходит, здоровый мужчина страдает еще больше, чем фетишист, имеющий страсть к «еще мокрому, свежевыстиранному переднику» (знаменитый пример из сексопатологии Краффт-Эбинга). Фетишисты, по крайней мере, знают, чего хотят, хотя, возможно, и стесняются своих вкусов. Здоровые мужчины, рожденные в период глобального разлома, хотят женщин, но не таких и не так, а каких и как не понимают. Их новые стереотипы не мешают им влюбляться в волевых и властных женщинами. А старые архетипы мешают почувствовать себя рядом с такими женщинами настоящими мужчинами и обрекают такой союз на неудачу.
Понять язык архетипов на том уровне, чтобы увидеть проблему, несложно. Весь символический ряд, относящийся к архетипу мужественности, все глубинные ассоциации, заставляют мужчину считать, что М (мужественность) — это сила, инициатива, власть. Изменить этот архетип сложно, да и не нужно. Можно и нужно наладить связь этого архетипа с новым стереотипом. Новый стереотип еще не сложился полностью, однако, у него есть вполне явные черты. Если раньше стереотип Ж (женственность) совпадал с архетипом Ж и создавал гармоничную половинку архетипу М, теперь они находятся в разладе. Старый стереотип Ж, совпадающий с архетипом Ж, означал женственность как слабость, пассивность, подчинение. Это была гармоничная модель М и Ж, но она более нежизнеспособна. Очевидно, что для эволюции человеческого вида на определенном этапе стало насущной необходимостью включение человеческой самки в социальный процесс. Чтобы не останавливаться на этом подробно, поверим в разумность эволюционных изменений, и не будем сопротивляться естественному ходу истории, дабы «не пытаться остановить грудью течение реки» (древнекитайская мудрость). Ничто в природе не замирает на месте. Наша задача лишь делать переходный период менее травмирующим.
Прежде всего мужчине следует не угнетать и не мучить себя самокритикой и завышенными требованиями. Было бы полезно разделить наконец сексуальную функцию и пресловутое «мужское достоинство». Достоинство мужчины в силе и красоте его личности, духовном развитии и общественных заслугах. Отличный секс не является его мужским долгом, а выражает всего лишь гармонию в паре. В этой гармонии принимают участие двое, которые, к тому же, лишь частично принадлежат себе, то есть своему сознанию, а в основном социуму, то есть полуосознанным стереотипам, и культуре, то есть бессознательным архетипам. Правильно поступают мужчины, обвиняющие в сексуальной дисгармонии не только себя, но и женщин. Еще более справедливым было бы понимание, что вина женщин бессознательна и вызвана изменением женской роли в обществе. Женщина не меньше мужчины страдает от смены стереотипов. Ее сексуальность, как и мужская, имеющая фундаментом старые архетипы М и Ж, ждет от мужчины активного завоевания, страстного желания присвоить ее и беречь как драгоценную собственность. А новая социальная роль требует от нее собственной позиции и реализации амбиций. Как можно завоевать, присвоить и беречь существо, которое позиционирует себя как независимую личность и несгибаемого воина? Только подавив. Но женщина не просто изо всех сил сопротивляется подавлению. Даже если она подчинится, в системе новых стереотипов она не сумеет чувствовать себя счастливой, не сможет наслаждаться. Ее сексуальное удовольствие будет омрачаться ощущениями личной нереализованности. Если раньше такие понятия в отношении женщин просто не существовали, никого не мучили и никому не приходили в голову, теперь они не просто есть, они прочно укоренились, и спрятаться от них невозможно.
Даже уехав в ортодоксальную мусульманскую страну, женщина будет страдать от подавления. Она должна была бы вырасти в той культуре, тогда ее стереотипы сложились бы иначе. Более того. Стереотипы современного европейского мужчины не влекут его к покорной женщине со стертой личностью. У него могут возникать такие импульсы, исходящие от системы архетипов, но его стереотип уже иной и диктует другие идеалы. В понятие мужчин о женской привлекательности давно уже вошел сильный характер, ум и талант. Но такая женщина уже не способна отдаться мужчине полностью и наслаждаться своей принадлежностью, а мужчина, понимая невозможность этого, перестает на это претендовать. Одновременно сексуальность женщины жаждет именно отдаться и ждет от мужчины инициативы и целенаправленной страсти. Но любое стремление должно иметь разумную цель, иначе для него просто не будет стимула и оно не возникнет. Ни один человек не захочет прыгнуть через радугу. Можно страстно захотеть прыгнуть через забор, пусть даже через самый высокий, но все же забор.
В результате описанного разброда и шатания, отношения мужчин и женщин превратились в клубок противоречий. Женщины хотят того, незнамо чего, мужчины идут туда, незнамо куда. Женщина ждет от мужчины взаимоисключающих вещей. Мужчина ждет взаимоисключающих вещей от женщины. Женщина хочет, чтобы мужчина был властным, но покладистым, активным, но отдающим инициативу ей, жестким, но мягким, волевым, но чувствительным. Того же самого хотят от женщин мужчины. Те и другие ждут друг от друга сексуальных стимулов, ни те, ни другие не могут их обеспечить. И как плач Ярославны о князе, а точнее как стон некрасовских бурлаков о своей долюшке, отовсюду слышится женский вой: «Перевелись настоящие мужики!» Да не перевелись, девочки. Посмотрите лучше на себя. Вы-то на кого похожи?
© Марина Комиссарова
© 2009—2023 Марина Комиссарова